Фэнтези 2007 [сб.] - Алексей Пехов

— Знаю. Я тоже этого хочу, — призналась она, и Иллеар задохнулся от радости — и от удивления, что он, оказывается, не разучился испытывать такую радость. Он и не верил, что с ним еще такое может произойти. — Но, — сказала она. мягко погладив его по руке, — я останусь здесь. — Поднялась, надела платьице: — Я — Иллэйса иб-Барахья, провидица. И этого уже не переменить.

— Но!..

— Пожалуйста. — Она качнула головой и через силу улыбнулась. — Поспи пока... пока еще есть время. А мне нужно наверх. Уже перевалило за полночь, а я должна слушать ветер и пустыню.

Она вышла в обычную, не потайную, дверь; Иллеар слышал, как тихо стучат ее сандалии по ступенькам. Потом скрипнул люк, ветер швырнул горсть песка на лестницу — и люк захлопнулся.

Иллеар поднялся — какое там спать?!

«В конце концов, ты ведь знал, знал заранее, каким будет ответ. Просто не мог промолчать. Потому что от чуда не отказываются». И поэтому он, шулдар Тайнангина, дождется женщину, которую любит, и еще раз поговорит... переубедит... он еще и сам толком не понимал, как, но понимал, что не развернется и не уйдет, нет.

Хлопнул люк.

Иллеар метнулся к двери, выглянул на лестницу... пусто! Наверное, Иллэйса пошла вниз.

Он не мог ждать и отправился вслед за ней; лестница поворачивала под таким углом, что Иллеару были видны лишь несколько ступеней... светильники висели редко и давали мало света...

Поэтому он заметил сперва руку в темной луже, потом — и все тело... и кровь («ну конечно, что же еще!») — кровь на стенах, на ступенях, на одежде убитой.

Вот так просто. Никто не спускался вниз.

Иллеар развернулся и побежал обратно, перешагивая через две ступеньки, надеясь, что не опоздает!..

В голове билось знаменем на ветру: «Я останусь здесь... поспи пока... пока еще есть время».

Да было ли оно у него, это проклятое время?!

Люк стукнул, и она вздрогнула, но не стала оборачиваться. По-прежнему глядела в беззвездную ночь, руками держалась за камень парапета. Как будто от этого что-то зависело, как будто это что-то могло изменить!..

— Ты с самого начала знала, верно? И сегодня утром, когда спустилась со своей башни, когда стояла у шатра — ты ведь знала, кто кончил их обеих.

— Не знала — ни про убийство, ни про того, кто... — Она заставила себя говорить ровнее, спокойнее. — Не знала, но поняла, кто это сделал, когда увидела тебя. Зачем?

Впервые Иллэйса услышала, как смеется джиэммон, — и порадовалась, что смотрит сейчас в другую сторону. Ветер рвал подол ее платья, но — странное дело — постепенно утихал, как будто джиэммон напугал и бурю.

— «Зачем»? Ах, Иллэйса иб-Барахья, провидица, не ведающая, что находится у нее перед носом! «Зачем»! Запах, милая, запах! Человеческое тело несовершенно: для нас, вернувшихся из Внешних Пустот, оно подобно тюрьме, — но все же мы умеем распоряжаться им лучше, чем ныне живущие. А запах крови — он сводит с ума! Мы забываемся, забываем себя. Это случается и с людьми, верно ведь? Кто-то отказывается от себя ради призрачного, сладостного, разрушительного состояния, которое вы называете любовью. Кто-то — ради собственной мечты... или желания во что бы то ни стало добиться поставленной цели... или — вот парадокс, достойный Эльямина ох-Хамэда! — из-за боязни измениться!.. А когда забываешься, ты — уже не ты. Не человек, не джиэммон. Ты приближаешься к небесным естественности и беззаботности, становишься зверем, для которого нет ни «завтра», ни «вчера». — Джиэммон снова хохотнул, невесело, протяжно. — Мальчик был ранен и так сла-а-адко пах! Меня тянуло к нему... тебе ведь известно, что это такое, когда вопреки всему тебя влечет куда-то, к чему-то, м-м-м?

— А ведь дело не в крови, — поняла вдруг Иллэйса. — Кровь совершенно ни при чем. Зачем бы тогда тебе было убивать «сестер»? — Она обернулась и посмотрела в эти глаза, в глаза с вертикальным зрачком, которые стали видны, когда ветер на мгновение откинул паломничью вуаль. — Ты и здесь-то не ради крови и не потому, что я знаю правду о тебе. Тебе нужно новое тело! С Джализом не вышло — и вот ты здесь!

— Джализ оказался крепким орешком, о да! Мне было не успеть, времени оставалось мало, твоя Данара все спутала, пришлось бежать — да еще прибраться в шатре, чтобы никто не догадался, почему целительница впустила меня, почему повернулась ко мне спиной, что держала в руке. Если бы не Данара, все сложилось бы по-другому. И мы бы сейчас не беседовали с тобой, Иллэйса иб-Барахья. А так... к счастью, мне хватило времени, чтобы закопать одежду, смыть с себя кровь, вернуться в постельку. И продумать свое поведение этим утром — и этой ночью.

— Зачем это все? Йор-падды на лестнице уже мертвы, ведь так? Значит, завтра тебя найдут. И казнят. Тогда — зачем?

— Казнят это тело, — джиэммон похлопал себя по бедрам, как будто проверял, ладно ли сидит на нем «одежка». — А я к тому времени уже буду в другом. В тебе, провидица. Мы ведь с тобой так схожи! Джиэммоны, знаешь ли, тоже способны предсказывать будущее, мы слышим ветер и пустыню, мы чуем запахи из иных времен и иных миров, нашему взгляду доступны нити чужих судеб... Тебе не будет скучно, провидица! И не будет больно. Просто позволь мне, — джиэммон сделал еще один маленький, едва заметный шажок, — просто позволь поцеловать, впусти меня «на ночлег», впусти — и никогда не пожалеешь.

— Чем же тебя не устраивает Змейка? — спросила Иллэйса. — Молодая, здоровая, сильная. И никто ничего не заподозрит.

Лицо, некогда принадлежавшее чующей, исказила злобная усмешка:

— Эта сука обманула меня. Впустила «на ночлег», чтобы уничтожить! Она знала, что жить ей осталось недолго, ведь она больна, смертельно больна!

О чем-то подобном Иллэйса и подозревала. Но сейчас, слушая джиэммона, промолчала, чтобы не отвлекать. Каждый из них играл в свою игру: тварь из Внешних Пустот пыталась подойти поближе, Иллэйса — потянуть время.

— Она впустила меня, — продолжал джиэммон, — впустила, когда йор-падды остановились в той деревушке. Я не сразу смекнул, что произошло. А потом было слишком поздно. Я заимел ее память, я вел себя как она, а глаза прятал под вуалью, иногда я даже позволял этой сучке пожить, но все время приглядывал за ней, чтобы ничего не учудила. Я надеялся перескочить в мальчика — сорвалось! Я обманул йор-падд, обманул остальных, я пустил их по ложному следу, смешав правду и брехню. Убил тех, кто стоял со мной на страже. Пришел сюда. И ты впустишь меня, потому что у тебя нет другого выхода. А это тело мы сбросим с башни, я и ты, и обвиним ее во всех убийствах. Ты и я, Иллэйса, ты и я — и мы станем править этими людьми, мы заживем с тобой...

— Ты в самом деле думаешь, что я доверюсь тебе?

Джиэммон хмыкнул, сладострастно облизнул губы, подмигнул ей: